16 сент. 2010 г.

С.Прокофьева. "Лоскутик и Облако".

— Ну, теперь огорчи меня чем-нибудь, - вздохнуло Облако, - мне сейчас надо как следует огорчиться. — Огорчиться!? - удивилась Лоскутик.
— Ой, какая ты скучная! - нетерпеливо воскликнуло Облако. - Ну конечно, огорчиться, а то как же? Тогда я заплачу - и пойдет дождь.
— Но я не хочу тебя огорчать! - взмолилась Лоскутик. - И мне не нужно этого... ну, твоего дождя. Я не знаю, какой он.
— Кончай болтать! - нетерпеливо громыхнуло Облако. 
- Давай огорчай!— Но я не знаю, как, - растерялась Лоскутик.
— А все равно. Ну хотя бы скажи: "Я тебя не люблю!"
— Я тебя не люблю... - послушно повторила Лоскутик.
— Что!? - Брови Облака поднялись и сошлись на лбу уголком. Облако моргнуло, слезы так и потекли из глаз. - Я так и знало, что все кончится плохо. Но я надеялось... Думало, мы на всю жизнь...
Облако взмыло кверху. Лоскутик попробовала удержать его за ноги, но ухватила только мокрую пустоту.
— Постой! - крикнула Лоскутик. - Ты же само сказало, чтобы я это сказала!
— А ты бы не говорила! - гулко всхлипнуло Облако, поднимаясь еще выше.
— Имей совесть! Я же не знала, что ты огорчишься!
— Нет, знала. Я же тебе сказало... о... огорчай... - Голос у Облака стал похож на эхо, ветер нес его куда-то мимо Лоскутика.
— Так я же понарошку сказала! Не по-правдашнему!
Но Облако не отвечало. Оно вытягивалось, таяло. Оно больше не было похоже ни на Лоскутика, ни на Мельхиора, так - на кучу белых перьев, выпущенных из перины и не успевших разлететься в разные стороны.
Чтобы не видеть этого, Лоскутик закрыла лицо руками. Она упала на сухую грядку и заплакала, кашляя от пыли.
— Что ты! Что ты! - послышался виноватый голос.
Лоскутика с головой накрыло что-то туманное, мокрое и тоже всхлипывающее.
— Фу! От сердца отлегло. А то, как ты сказала "не люблю", я чуть не испарилось. Есть на свете слова, которые нельзя говорить даже понарошку. Наверное, это и есть как раз такие слова".


Туве Янссон. "Летняя книга"


Червяк, он никогда не ползает задом наперед, поэтому-то у него и нет головы сзади. Но раз Бог создал червяка таким образом, что он может делиться надвое и снова вырастать, значит, в его задней части есть что-то, чем тоже можно думать. Иначе задней части одной не справится. Но в ней очень мало ума. И она старается вспомнить, как поступала другая половина, которая всегда была впереди и принимала решения.